«МЕНЯ СВЯЗЫВАЛА С НИМИ ДОЛГОЛЕТНЯЯ ДРУЖБА…»  

Евгений Любин: Евгения Александровна, спасибо Вам за согласие дать это интервью. Вы автор многих рассказов и поэтических сборников. Расскажите, пожалуйста, в двух словах о себе и о своем творчестве.

Евгения Димер: Я родилась в Киеве. Моя мать была врачом. Я помню её девиз: “Силой воли достигну всего...” И это в некоторой степени передалось и мне – я старалась преодолеть все трудности на своем пути, а их было много. 

Мои родители очень заботились о моем образовании: читали мне произведения      русских и украинских классиков; кроме школы я два раза в неделю ходила на уроки пианино и немецкого языка. Мой отец, агроном-энтомолог, работал на сахарном заводе. Когда я подросла, он брал меня с собой в село, куда мы ездили заводской бричкой или машиной. Вот тогда я полюбила украинскую природу, украинскую деревню с её красочными обрядами, песнями и танцами. И это, конечно, отразилось на моем творчестве. У меня девять опубликованных книг: пять сборников поэзии и четыре – воспоминаний и рассказов, есть еще не опубликованный роман.

Е.Л.: Но, прежде всего, Вы известны русскому читателю как старейший представитель Второй волны эмиграции. Вы хорошо знали Ивана Елагина, Бориса Нарциссова и многих других представителей послевоенной плеяды писателей, знакомы с Валентиной Синкевич.

Е.Д.: Я хорошо знала Ивана Елагина (настоящая его фамилия Матвеев). Для своего псевдонима он взял название моста в Санкт-Петербурге. Елагин родился во Владивостоке. Он – один из самых выдающихся поэтов Второй волны эмиграции, великолепный рассказчик и строгий критик. Он бывал в нашем доме. Во многих своих произведениях, поэт описывал жизнь так называемых “Перемещенных лиц” (Ди-Пи) в лагерях Германии после капитуляции Германии. Для него мой родной город Киев, где он поступил на медицинский факультет, был самым красивым городом во всем мире. В Америке он преподавал русскую литературу в Питсбургском университете и в Миддлбери колледже. Нью-Йоркским университетом ему была присвоена докторская степень за перевод поэмы Бенэ “Тело Джона Брауна”.

       С Нарциссовым меня связывала долголетняя дружба. Он привил мне интерес к мировой поэзии. У меня сохранилось более девяноста его писем, многие из которых были уже опубликованы. В Эстонии он был членом “Цеха поэтов”. Его поэзия своеобразна. Все его стихи отлично отшлифованы, но в его творчестве наблюдается тяготение к мрачной поэзии. Там есть и упыри, и домовые, и другая нечисть. Его переводы эстонского поэта Алексиса Раннита безупречны.

       С Валентиной Синкевич я тоже в самых дружеских отношениях. Она очень много сделала для сохранения русской литературы за рубежом: издавала сборник поэзии “Встречи”, выпустила антологию Второй волны “Берега”, принимала участие в создании московских антологий эмигрантов.

Валентина Синкевич также устраивала вечера поэзии в университетской библиотеке (в Филадельфии), где работала. Мы с Вами, Евгений Михайлович, бывали на этих вечерах.

       Я дружила также с Родионом Березовым, который был членом Союза писателей на Родине. Он не раз посещал мой дом. Когда Березов попал в Америку, его хотели депортировать за то, что он скрыл свое советское гражданство. А как всем известно, тогда советских граждан насильно выдавали в Советский Союз. Это дело получило широкую огласку. Тогда за нас, беженцев, имеющих так называемую “березовскую болезнь”, в Конгрессе заступилась супруга президента Рузвельта, Элеонора, и нам всем, не желавшим возвращаться в СССР, простили эту вынужденную ложь.

Е.Л.: Спасибо. Но Вы знали и представителей (послереволюционной) Первой волны эмиграции, например, Михаила Волина. Расскажите, пожалуйста, о нем и о тех, кого сохранила Ваша память.

Е.Д.: Михаил Волин был представителем Китайской волны эмиграции, которую открыл шахматист и писатель Эдуард Штейн. Поэзию Волина я любила. В ней тонкое, красочное описание природы и человеческих чувств. Он много нам рассказывал об Австралии, где прожил долгое время. Волин был гостеприимным, чудесным кулинаром. И мы с Вами, Евгений Михайлович, тоже воспользовались этим его умением.

Я хотела бы сказать несколько слов и о художнике Михаиле Вербове, ученике Ильи Репина. Он также сочинял песни и пел их. Как художник, он был большой знаменитостью: писал портреты многих президентов и знатных людей. Вербова пригласила президент Индии Индира Ганди писать портреты, её и её сына. Вербов за свои заслуги получил также награды в России, чем очень гордился.

Е.Л.: Вы автор множества произведений, не можете ли Вы более подробно рассказать нашим читателям о них и о том, где Вы их издаете. Как я знаю, они издаются не только в эмигрантских журналах и газетах, но также в России и на Украине.

Е.Д.: Я много пишу и печатаюсь на русском и украинском языках. Некоторые мои произведения на английском помещены в американских антологиях. Мне есть о чем писать, так как моя судьба щедро дарила мне сюрпризы. Я часто путешествовала. А путешествия, как известно, обогащают знаниями человека, как университет. Я пережила войну и немецкую оккупацию. Между прочим, мои знания немецкого языка пошли мне впрок. Благодаря им я спасла моего дядю-коммуниста от расстрела, я это подробно описала в своих воспоминаниях. 

       Потом через Польшу и Австрию я попала в Италию, где провела два года до окончания войны. Шесть лет я жила в Германии. Там окончила Мюнстерский университет (экономическо-юридический факультет). Хочу заметить, что советских граждан в то время не принимали в немецкие университеты. Английский представитель при университете, увидев мой аттестат зрелости с серпом и молотом, сказал мне: “Вы должны возвратиться в Советский Союз”. К моему счастью, там была большая группа польских студентов. Поляки пригласили меня присоединиться к ним, и я стала полькой.

       На Украине (в Киеве) мои произведения увидели свет в трех антологиях, составленных Юрием Капланом. В 2007 году в седьмом томе Энциклопедии Современной Украины была помещена обо мне статья с моим портретом. Мои стихи и рассказы печатались в киевских журналах “Ренессанс” и “Радуга”. Да и сейчас печатаются. В России мои стихи помещены в трех антологиях Второй волны: “Мы жили тогда на планете другой” (составитель Евгений Витковский), ”Вернуться в Россию – стихами“ (составитель Вадим Крейд) и “Восставшие из небытия”(2014, составитель Владимир Агеносов).

Е.Л.: Это очень интересно. Вас печатали также в сборниках Второй волны эмиграции. Кого из авторов сборников Вы могли бы отметить?

Е.Д.: Я хотела бы отметить следующих авторов: поэта Валерия Перелешина, Эллу Боброву, которая написала роман в стихах, Лидию Алексееву, Бориса Нарциссова, проф. Ржевского, проф. Филиппова. Многие другие талантливые поэты и писатели печатались в журнале “Современник”, который выходил в Канаде, в “Родных далях” (Лос-Анжелес) и в газете “Новое Русское Слово”.

Е.Л.: По-моему, Вы общались с Евгением Евтушенко, Львом Ошаниным?

Е.Д.: Евгений Евтушенко несколько раз приезжал к пушкинистам, когда был конкурс на лучшее произведение года, и участвовал в жюри или выступал со своими стихами всегда интересно и красноречиво. Из России к нам тоже приезжали гости. Я помню поэта Льва Ошанина и прозаика Татьяну Успенскую. Они останавливались в моем доме. Мы до полуночи вели интересные разговоры. Наш Клуб поэтов и писателей посещал несколько раз и Геннадий Прашкевич, один из немногих русских писателей, обеспечивающий себя материально литературным трудом. Он рассказывал нам о своих сочинениях и помогал нам печататься в России.

Е.Л.: Кроме литературного творчества Вы широко вовлечены и в общественную работу. Расскажите о Вашем участии в работе Пушкинского общества, Международного ПЕН-клуба, Клуба русских писателей.

Е.Д.: Наш ПЕН-клуб, являвшийся частью Американского ПЕН-клуба, состоял из писателей-эмигрантов, то есть представителей стран, находящихся под влиянием Советского Союза. На наших собраниях мы обсуждали свои литературные достижения, планы на будущее, узнавали, где можно печататься и новости из других ПЕН-клубов. Мы также активно участвовали в освобождении из тюрем наших коллег в не демократических странах. Но когда политическое положение в Европе после распада СССР изменилось и многие наши писатели возвратились на родину, наш ПЕН-клуб распался. В это время умерла и Клара Джерджий, наш многолетний очень активный президент клуба. 

Пушкинское общество (МОП) под руководством Марка Митника возникло в 1990-м году. Мы регулярно встречались в Бронксе. На наши собрания приглашались из штата Коннектикут потомки Пушкина и почетные представители нашей эмиграции. Устраивались викторины и конкурсы на лучшее стихотворение. При подведении итогов нас посещали известные поэты – Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина и Александр Межиров. Мы издавали журналы “Альманах” и “Зеленую лампу”. После смерти Марка Митника бразды правления взяла Валентина Гор-Цирульникова, которая продолжает устраивать литературные конкурсы.

       Теперь несколько слов о Клубе русских писателей, который возник в 1979 году и был задуман четырьмя нашими эмигрантами, гуляющими в Центральном парке Нью-Йорка. Эту идею поддержал профессор Роберт Белнап, который предоставил нам помещение для собраний в Колумбийском университете. Президентом были избраны Вы, Евгений Михайлович, стали нашим “пожизненным” президентом и до сих пор успешно ведете эту ответственную работу. Я же долгие годы являюсь Вашим помощником, секретарем-казначеем. Много труда вкладывает наш вице-президент и специалист по компьютеру Михаил Мазель, помогают Людмила Меламед, Лина Вербицкая и другие активисты. Для читателей «Связи времен» вкратце расскажу о нашей работе. Мы встречаемся каждый месяц, за исключением летних каникул. Первым нашим журналом был “Литературный вестник”. Также каждые два года выходит “Альманах”. Наши собрания проходят очень интересно. На них наши писатели представляют свои изданные книги, а потом члены Клуба по очереди читают свои новые произведения.

Владимир Максимов, редактор знаменитого «Континента», в свое время дал очень хорошую оценку нашему Клубу, отметив, что он “в жестких условиях эмиграции, успешно проводит литературную работу”. Мы приглашаем на наши встречи выдающихся представителей литературы и других видов искусства. Побывал у нас, например, Эрнст Неизвестный, знакомил со своими работами. Частым посетителем наших собраний была американская писательница Бел Кауфман, внучка Шолом-Алейхема. Она даже подарила нам фотографию, на которой она ребенком сидит на коленях своего знаменитого дедушки. Нашим гостем бывал также лауреат Нобелевской премии, Иосиф Бродский. Он читал нам свои стихи. Я помню, поэт Андрей Кленов задал ему вопрос: “Какое свое стихотворение Вы считаете самым выдающимся?” Бродский ответил: “Я считаю все мои стихи выдающимися”. Когда через несколько лет мы провожали Иосифа Бродского в последний путь, я написала стихотворение “Панихида”.

Е.Л.: Расскажите, чем Вы занимаетесь сейчас.

Е.Д.: Я сейчас работаю над своим неопубликованным романом, который сочинила в 1951 – 1954 гг., когда только-только приехала в Америку. Я хочу посвятить его памяти моего мужа, д-ра Мориса Динера, благодаря которому я его написала. Сейчас я вношу поправки в текст, делаю дополнения и сокращения, готовлю к изданию. Я уже на пятнадцатой главе, а всех глав шестьдесят.

Е.Л.: Теперь последний, очень важный вопрос: когда и как Вы начали писать? Что Вас подвигло на эту нелегкую стезю?

Е.Д.: Я, правда, начала прежде не писать, а сочинять: это было в возрасте 4-5 лет, и я еще не умела писать. Я ехала тогда с моими родителями в Крым поездом. Под влиянием этой поездки мне в голову начали приходить рифмованные строки, как например:

Поезд, рельсы, пустота...

За верстой летит верста.

Здравствуй, поле, здравствуй, лес,

Здравствуй, здравствуй, свод небес.

Мой отец тогда бегал за мной по вагону с карандашом и бумагой и записывал эти “гениальные” строки, в надежде, что его дочь станет вторым Пушкиным. Пушкиным я, конечно, не стала, но до сих пор продолжаю марать бумагу.

Е.Л.: Спасибо Вам, дорогая Евгения Александровна.