Вот такой же первоапрельский снег был ровно семь лет назад. Я ехала по шоссе через перевал из Гудзонской долины в Делаверскую, возвращаясь заполночь. Снег был такой крупный густой тяжелый липкий косой. Мой конёк, чьи фары так тусклы, хоть тебе дальний свет, хоть ближний, был один в дорожной тьме – только в зеркале, далеко-далеко позади, маячил один из тех длинных фургонов-«калош», но этот был – как живой, как единственное в метели окошко деревни. Расстояние меж нами не изменялось, и чем ближе к перевалу, тем гуще был снег и тем больше его уже намело передо мной в грязно-зеленой тьме.

  И вдруг сбоку прямо передо мной с последнего на подъеме въезда вылезло по дуге почти беззвучно – что-то вроде трактора – заляпанный белым комок на колесах – вынырнул из темноты в нескольких десятках метров передо мной, я успела увильнуть, стараясь не сильно тормозить, чтоб не занесло, но видела только яркие огни и смутные игрушечные очертания – снегоочиститель. И теперь я ехала по расчищенной полосе сразу вслед за ним, а сзади сразу заметало, и далеко позади меня тянулся неведомый однократный конвой. 

Так мы прошли перевал, и когда спустились в долину Делавера, снег практически прекратился, я на последних остатках отваги по крутому витиеватому спуску я сползла на дно долины и поехала по громогласному даже в снегу мосту, и там, уже смело ускорилась на ровное пенсильванское за рекой, без снегопада и в огнях. Чистильщик-снеговик куда-то скромно исчез, я не заметила когда.

         И еще вот такое было, как с этим снегоочистителем, я это быстро расскажу: в Хибинах – это еще в школе, в 10-м классе, мы вышли в тундру после недели, проведенной в лесу в отрыве от всякой цивилизации, убегая – уже с поезда в Оленегорске – от милиции, потому что в то лето на Кольском были пожары и никого в лес не пускали.   

         И вот мы выходим в прямо к товарной одноколейке: совершенно пустое огромное место – только воздух и мочажины, и комары, и все блестит и пасмурно сияет, и мы ужасно уставшие, и все уже не по плану, и надо спешить, потому что впереди еще важный отрезок – Хибины и то самое плато Расвумчорр, а если не появимся в Апатитах вовремя, нас будут искать на вертолетах. И мы знаем, что тут раз в неделю проходит товарняк – вот если бы! И тут, не пройдя по этим шпалам, кажется, и часа (по шпалам, кстати, идти довольно неудобно, если с тяжелым рюкзаком) – вдруг слышим: появляется сзади и пыхтит, мы кричим ему и машем, он замедляется – какие-то цистерны и платформы – и останавливается, и мы залезаем в одну, с низким бортиком, и, счастливые, едем через тундру на пустой открытой платформе с остатками сена и коровьими кучами, на корточках, привалившись к низкому бортику, и ветер и тундра теперь пахнут этими коровами, и я уж не помню сколько мы ехали, потому что я, как и все, сразу заснула – это я единственный раз в жизни так спала – на корточках, на ветру, покачиваясь и крепко держась за рюкзак.

Как часто он появляется в единственно правильный момент – снегоочиститель или раз-в-недельный товарняк, так почему же мы это забываем, а помним другое случайное – опасное и недоброе?

                                    Нью-Джерси