*  *  *

Всё было той зимой не так,

Поскольку год был високосный

И юбилейный –

Под ветром всякая верста

Костьми ложилась и белела

Под мозгом костным.

Снег серым сразу выпадал,

В сугробах вызывая жалость,

Кусты горели,

Пока закат их наблюдал,

И мышь к грядущему апрелю

Гора рожала.

Лишь оставалось зеленеть

В стаканах налитому чаю,

В горшочках елям

На кухне карликовым, ведь

Всё, что снаружи – в самом деле –

Всегда случайно.

______________________

* Имя опустим (лат.)

Он погостил, и он сейчас уйдет.

В последних числах уходящий год

Уже в обузу и совсем растерян.

Он выйдет за порог – и пропадет.

Пока же он кровать свою застелет,

Поговорит на кухне о потерях

И бросит на будильник взгляд мельком,

Хоть уходящие часам не верят.

Так ни о чем и, в общем, ни о ком,

Прокашляв непривычный в горле ком,

Он поведет прощальную беседу,

Допустим, с отражением вдвоем.

И посидев минуту напоследок,

Простится окончательно к обеду,

Чтоб к полночи уже совсем уйти

С улыбкой, мол, карету мне, карету!

Куда теперь ему себя нести,

Себя – от них, от нас, от вас? И стиль

Прощения, хоть нету виноватых,

В прощании с несказанным «прости!»

Как будто младшим расставаться надо

С собравшимся в дорогу старшим братом,

И проводник его за дверью ждет.

И – как его? – патологоанатом.

                         *  *  *

На весеннюю плоскость, в пустой коллаж,

Где отсутствуют солнце и зелень кроны,

Где цветов не хватает, чтоб был пейзаж,

И нет неба без птиц, даже с сотней дронов, –

Направляем проектор, в его луче

Возникает прохожий, пустяк, фигура,

Человек, если можно сказать, вообще,

Не предсказанный здесь ни одним авгуром.

Он идёт, и его направляет вдаль –

Бестелесной проекции цвет и форму –

Наблюдателя воля, с небес вода,

Что и в прошлом для марта служила фоном,

Легкий ветер, система координат,

Гравитация, случай, шестое чувство,

И здесь надо, – чтоб шёл человек не «над»,

А сейчас «по» тропе, – проявить искусство.

Чтобы шёл он и шёл, не топтал кусты,

Не взлетал над деревьями без причины,

Заполнял бы бездействие пустоты,

Как уверенный в чём-то своём мужчина.

Он идёт, а вернее, его ведут

Так, чтоб впредь и топтался на этом месте,

Не имея в итоге совсем в виду,

Чтобы он пересёк хоть когда-то местность.

Из далёких, неведомых смертным, пран

Прочно соткан, ногами передвигая

Он идёт и под ним не дрожит экран,

И за ним не летит перелётных стая.

Он выходит из юности, свеж лицом,

Месит пыльную почву тропы годами

И старея, сутулясь, в конце концов

Подустав, луч проектора покидает.

Март. Ливень. Ночь – опять бессонная.

Вслух кораблей всё тот же список,

Как перед ложами с масонами

Читаешь, скрывшись за кулисы.

Коль перейдёшь на время летнее –

Сперва не спится, и под веки

Ползут виденья с Капулеттями,

Которых бьют всю ночь Монтекки.

Затем до ста считаешь искренне,

И просветлён, как Далай-лама,

Летишь в картине мира искрами,

Из коих возгорится пламя.

Потом хрустя, как давишь крэкеры,

Как в Древний Рим входили готы,

Идешь по лесу, словно Эккерман

Беседуя о жизни с Гёте.

Уж ночь которую не спится мне

И, поминая чёрта втуне,

Под утро с золотыми спицами

Узреешь колесо фортуны.

А следом, внутрь числа двузначного,

И от нуля охладевая,

Сползёт, как снег с посёлка дачного,

Всей жизни линия кривая.

Одинокая улица пропадает из виду.

Городок неказистый, поселкового типа –

Здесь как раз поучиться летать без крыльев:

Снег сошёл и под солнцем тоскливо и тихо,

Будто в дно лабиринта в полдень жертву зарыли,

Вставив в холмик лопату, как иглу в куклу вуду.

Здесь всё в прошлом – ведь эпос; и всегда на смех курам:

От дворца, что так грозно не отбросит ни тени,

Перелёта всего, может, день до Эллады –

И Дедал, как обычно шепча не по теме,

Просит низко лететь («близко к Солнцу не надо»).

Переходит на плач, обнимая Икара.

Жить в провинции страшно, страшнее полёта –

Плоскость площади, собственно, вся перспектива,

В то же время годится вполне по размерам

Для разбега: и в детстве здесь было противно,

Да и в юности муторно. Воля и вера –

Что ещё, чтоб до цели добраться пилотам?

Значит, время пролить слезу:

Как монарх замечает челядь,

Так себе отмечает челюсть,

Что отсутствует слева зуб.

Он был там, где теперь дыра,

Ноль-пространство промеж соседей, –

За черту, уж куда оседлей,

Так уходят. К другим мирам.

Он болел, был натянут нерв,

И, как прежде бывало, классно

Он ни цыкнуть не мог, ни клацнуть,

Доставляя страданье мне.

Мы так много прошли вдвоём,

В детстве в кариес вставив пломбу,

Что могли б дотянуть до гроба

И прекрасно погнить бы в нём.

Но пришлось удалить. Дантист,

До безносой, десну калеча,

Вырывает и боль, чтоб легче

Было зубу во тьму уйти.

Ты и есть белозубый мрак,

Что сегодня, блестя эмалью

И раскрыв полость рта, как смайлик,

Молча ждёт, чтоб шепнуть: «Пора б…»

Чтоб добавить дыру ещё

В том ряду, темнотой продлённым,

Где среди всех неудалённых –

Те, кто скоро уже не в счёт.

КАЦОВ, Геннадий, Нью-Йорк. Поэт, писатель, журналист, теле- и радиоведущий. Родился в 1956 г. в Евпатории. Жил в Москве. В 80-х был одним из организаторов московского клуба «Поэзия» и участником московской литературной группы «Эпсилон-салон». С 1989 г. живет в США. Вел передачи по культуре в программе «Поверх барьеров» на радио «Свобода». С 2010 г. – владелец и гл. редактор портала RUNYweb.com Автор восьми книг, среди которых: «Игры мимики и жеста», «Притяжение Дзэн», «Словосфера», «Меж потолком и полом». Публикации в журналах: «Знамя», «Новый Журнал», «Интерпоэзия», «Крещатик», «Дети Ра» и др.