Фейсбук напомнил об одной истории

 

    Она приключилась в нью-джерсийском реабилитационном медцентре, где мой 88-летний папа проходил в 2015 году оздоровительный курс после ноябрьского инсульта 2014 года. В центре мы встретились с американцем по имени Василий. С папой Василий общался только по-русски. Со мной и моей женой Рикой, Василий говорил преимущественно по-английски, хотя русский у него превосходный и без акцента. Но по-английски, все-таки, вести беседу ему легче.

    Нянечки, медсестры и врачи называли Василия Вильямом, как и написано в его документах, хотя нам он сообщил, что правильный перевод имени - Вэстли. Его мама Варвара (понятно, в Америке – Барбара) сделала все для того, чтобы Вильям-Вэстли не забыл русский язык, хотя в России он никогда не был.

    Всякий раз, когда мы встречали Василия в Центре     реабилитации, часами не могли оторваться от беседы, поскольку понимали, что перед нами – своего рода прототип Фореста Гампа. 

    Родился Василий в 1945 году в Западном секторе Берлина, куда крадучись, пешком-ползком и, пройдя пол-Европы, добралась его мама. Его бабушка по отцовской линии была из рода Романовых, отец воевал в армии Власова и был убит незадолго до появления Василия на свет. 

    В Западном Берлине мать знакомится с американским солдатом, они расписываются и перед переездом в США, уже к концу 1940-х, отправляют маленького Василия к маме отчима в Южно-Африканскую Республику. Через несколько лет Василий едет в Америку, к своей маме и отчиму. 

Таким образом, Василий знает в совершенстве русский, английский, немецкий, несколько диалектов, на которых говорят в ЮАР, и говорит по-французски, который он выучил в американской армии, проходя в течение нескольких  

лет службу во Франции, на одной из американских военных баз. Кстати, из пяти его детей (четыре дочери и сын) старшие девочки говорят по-русски, и все в семье русский язык понимают, поскольку Василий женился в Америке на русской и между собой супруги говорили как по-английски, так и по-русски.

    По окончании школы Василий идет служить в армию (Army), проходит Вьетнам, получает осколочное ранение от минометного снаряда в ногу, уже в должности капитана преподает искусство выживания в джунглях на военной базе в Форт Брэгге, затем участвует в военной кампании в Кувейте (операция "Буря в пустыне", начало 1990-х), заканчивает службу в должности полковника и отправляется в Аризону, купив там квартиру-кондоминимум в домах для ветеранов.

    Это вкратце. Слушать его можно часами, поскольку даже одна тема – Вьетнам глазами американского солдата – это уже рассказ в жанре эпопеи. Равно, как служба в американской армии вообще. Я спросил его насчет дедовщины. Прилично владея русским, Василий понятия не имел, что это такое, так что пришлось ему объяснять. Он удивленно выслушал рассказы об изощренных пытках и издевательствах дедов над духами и черпаками, и сказал, что ничего подобного американская армия не знает. 

«Конечно, - сказал Василий, - всякое бывает. Приходилось защищать себя, как и водится у мужчин, кулаками, но ведь в бою один прикрывает спину другого, о каких издевательствах может идти речь? Поначалу в армии просто физически тяжело, и сержанты с лейтенантами «молодых» не жалеют, но все, в результате, между собой друзья, и после службы встречаются, выпивают, закусывают и вспоминают war stories».

    И как пример, Василий рассказал про один, все-таки, случай дедовщины. Молодой лейтенант, свежий выпускник военной академии, поймал солдата, который не отдал ему честь, то есть не поднял правую руку к козырьку. Лейтенант отчитал его, а потом назначил наказание: 300 (триста) раз отдать, как положено, честь. С чувством, с толком, с расстановкой. В виде образцово-показательного упражнения.

- И, - рассказывает Василий, - иду я по плацу и вижу, как солдат непереставая отдает честь, а стоящий рядом лейтенант при этом вслух что-то считает. Тогда я был в чине капитана. Подхожу, интересуюсь, чем же они тут занимаются. Лейтенант рассказывает историю о солдате, не отдавшем офицеру честь, и о принятом офицером решении солдата наказать.

«Замечательно придумали, - говорит Василий лейтенанту. – Солдат запомнит это на всю жизнь. Сами пришли к такому решению, или кто-то подсказал?» - «Сам пришел», - отвечает лейтенант. – «В таком случае, - приказывает Василий, - согласно Уставу, офицер обязан отвечать на отданную честь. Так что, поступайте по Уставу: солдат честь отдает, а вы ее принимайте. Я же посмотрю».

    - Раз пятьдесят они друг другу честь поотдавали, после чего я все это прекратил. Вот и вся дедовщина. Пожалуй, это самый запомнившийся случай на эту тему. Извините, если не оправдал ваши ожидания, - такой редкой формулой вежливости Василий закончил рассказ "о зверствах и издевательствах" в американской армии.

«Не оправдал ваши ожидания!» Все-таки, царская кровь дает 

о себе знать.

    Еще одна любопытная история. Когда Василий проходил службу во Франции, мать Варвара приехала навестить сына. Он отпросился в увольнение, они прекрасно вместе провели день, а на ночь Варвара сняла номер в гостинице, поскольку увольнение было дано на несколько суток. Когда они вечером пришли в гостиницу, консьерж скорчил отвратительную мину. Во-первых, он подозревал, что это любовники сняли гостиничный номер - повидавшая виды американка и молоденький солдат с близлежащей военной базы. Во-вторых, они говорили по-английски, что для патриота-француза уже оскорбление. 

    И когда Варвара поняла, почему строит рожи француз-консьерж, она перешла на немецкий, и объяснила французу-козлу, по каким огородам она будет его гонять, пока он не поймет, что перед ним – не любовники, а мать и сын.

     Но как только она перешла с английского на немецкий, с консьержа спесь и хамоватые мины сняло с лица в секунду. Видимо, это в генетической памяти французов – оторопь перед немецким и русским языками. И ненависть к английскому.

Кстати, раз уж речь о рассказах Василия – Взстли. Он из Аризоны. Оказывается, это единственный в США штат, где не переходят ни на летнее, ни на зимнее время. В Америке переходить или нет – дело штата. Вот в Аризоне, где не бывает снега, поскольку зимой не ниже 60 F°, и решили не заморачиваться по этому поводу. 

Америка – страна контрастов.

                  Никогда не знаешь, как чей-то телефонный звонок в душе отзовется

    Звонит мне вчера незнакомый человек. Представляется актером, он вместе с Романом Виктюком поставил моноспектакль по стихотворениям Бродского.

Говорит:

- Я ведь вас знаю больше тридцати лет.

- Это как? - спрашиваю с понятным любопытством.

- Я был у вас дома на концерте Саши Башлачева. То ли в Текстильщиках, то ли в Кузьминках? Это было в 1985 году.

- В Текстильщиках, - корректирую его GPS.

Башлачеву я предложил провести квартирник после его концерта у московского художника Николы Овчинникова. Это был первый Сашин концерт в Москве. Там мы познакомились, и я предложил выступить у меня в однокомнатной квартире в Печатниках.

И это был второй концерт Башлачева в столице. Его только-только перетащил из Череповца Артем Троицкий и все для Саши было внове.

    Он играл часа полтора, с одним перерывом. Сбил себе в кровь палец на правой руке. После концерта пили, никто не расходился. Человек тогда собралось в маленькой моей квартирке под тридцать, но за все 30 лет, проведенных мною в Америке, я не встретил здесь ни одного человека, который был бы на том концерте.

- Вы меня поразили, - сказал я позвонившему. – Это было 35 лет назад. В совсем другой, какой-то инопланетной жизни.

- Можете себе представить, - услышал я в ответ, - а я помню еще ваше выступление в ДК "Дукат".

- Открытие Клуба "Поэзия", 12 октября 1986 года, - заговорил я аудиосправочником.

За все эти годы я встретился в Америке только с одним человеком, который был на открытии Клуба "Поэзия" (знаковом для Перестроечной Москвы) и помнил о моем там выступлении. Это был Вениамин Смехов, с которым мы как-то выпивали и закусывали в общей компании в одном из домов на Манхэттен-бич.

    Между четвертой и пятой он сообщил мне, что был на открытии Клуба, сидел рядом с Веней Ерофеевым, неподалеку оказался Илья Кабаков, а сзади – Андрей Вознесенский.

И помнит мое чтение стихов со сцены.

У актеров – отличная память.

- У актеров – отличная память, - пробубнил я в телефонную трубку. - Вы как посланник из моей юности. К сожалению, я вряд ли вас помню.

- Поэты, в большинстве своем, и собственных стихов не помнят. Давайте встретимся, освежим память.

    Насчет поэтов он был прав. Наблюдательный, мудрый человек, свидетель двух событий в моей жизни, о которых без повода давно уже не вспоминаю.

Надо бы встретиться.                  

                                                                      Геннадий КАЦОВ, Нью-Йорк