Skip navigation.
Home

Навигация

Игорь МИХАЛЕВИЧ-КАПЛАН, Филадельфия

Игорь Михалевич-Каплан


Поэт, прозаик, переводчик, издатель. Родился в Туркменистане. Вырос во Львове. На Западе с 1979 года. Главный редактор литературного ежегодника и издательства "Побережье". Автор шести книг. Стихи, проза и переводы вошли в антологии и коллективные сборники: "Триада", 1996; "Строфы века-II. Мировая поэзия в русских переводах ХХ века", М., 1998; "Библейские мотивы в русской лирике ХХ века", Киев, 2005; "Современные русские поэты", М., 2006, "Антология русско-еврейской литературы двух столетий (1801-2001)", на англ. языке, Лондон - Нью-Йорк, 2007; "Украина. Русская поэзия. ХХ век", Киев, 2008 и т.д. Печатается в литературных журналах и альманахах России, Украины, Англии, Дании, США, Канады, Германии, Израиля и др.

2011-Михалевич-Каплан

     МОЛЕНИЕ О ПРОДЛЕНИИ ЖИЗНИ

О, если Б-г забудет, что я его покорный слуга 
И во власти его,
И подарит мне еще кусочек жизни,
И продлит мое существование,
Я возрадуюсь этой возможности…
Не судите меня строго: 
                        я ничего не возьму от вашей жизни,
Я буду молиться о продлении только своей.
Я дам обет молчать о том, что в сердце моем поет,
Я буду думать о том, что я говорю устами своими
                             и ценить каждое сказанное слово.
О Господи, 
я устою перед соблазнами золота и алмазов,
Замков и спортивных арен, машин и телепрограмм…
Я буду помнить то, что останется навеки в душе моей:
Молитвенные дома на зеленых холмах 
                              и паломники на пыльных дорогах.
Я буду пить голубую утреннюю росу на лугах
И есть белый козий сыр, 
                                  принесенный Твоими пастухами.
Я перестану спать глубоким сном,
Чтобы бесконечно мечтать о любви и свободе.
Я буду ценить каждую секунду жизни,
Которая приносит мне свет далеких планет, 
             и я буду тянуться к нему всем своим сердцем.
Я буду бодрствовать, 
                          когда другие уже увидят десятый сон,
И разноцветной петух не станет будить меня 
                                   на узкой улочке моего детства…
О Господи, 
я буду одеваться в простые холщовые одежды 
                                                                  моих предков
Или в шкуры диких зверей, прикрывая не свое тело, 
А свою измученную грешную душу.
Я хочу любить и всё, что с этим связано,
и навсегда забыть тот день, когда я перестал любить.
Я хочу любить так сильно, чтобы помолодеть душой, 
И чтобы она вновь взлетела к небесам,
                                            как парус над синим морем.

О Господи, 
дай крылья детям моим, и они сами научатся летать,
Дай им свободу полета, 
                            чтобы они как можно дольше жили,
Дай им простор мысли, 
                         чтобы они полюбили и были любимы,
Дай им состариться, чтобы они этого не заметили.
Отпусти их руки и преврати опять в крылья, 
                                   когда я буду уходить навсегда…
Только Ты имеешь право смотреть на нас сверху вниз 
                                                                   и быть зрячим. 
И только мы имеем право смотреть на Тебя снизу вверх 
                                                                  и быть слепыми.
О Господи, на полях Твоей любви пасутся наши души. 
И Ты сторож их. 
И да не отвергни их.
Ты научил меня держать около себя тех, кого я полюбил,
И отпускать тех, кто случайно зашел в мой дом.
Прости меня, грешного, за то, 
                                   что я так мало говорил добрых слов,
                                                     которым Ты научил меня.
И не суди по всей строгости – 
                             я уже отдал свои крылья своим детям…



             *  *  *

                        Сергею Якличкину

Поезд несется к Флоренции.
По радио  –  легкие песенки.
За окнами Италия талая,
вся от дождей усталая.

Осень ссорится с птицами.
Дай мне, судьба, сторицей
от желтого цвета к белому,
чтобы черного следа не было.

                  *  *  *
Тысячи твоих поцелуев
      стадами быстрых, игривых коней
      пасутся на моей коже –
      озорные и теплые в начале ночи,
      утомленные и прохладные к утренней заре.
И каждый из них разной масти.
Они засыпают со мной и тело, покрытое ими,
как звездное небо, становится бесконечным.
Но вдруг это огромное пастбище нежности
      начинает волноваться,
дыхание превращает их в капли дождя,
      танцующие и поющие,
      и, собравшись все вместе, вдруг оказывается,
что у них есть еще и душа.
У каждого из них своя душа.
Они ласкают меня, поцелуи любви,
      посланники наслаждений.
Они плавятся на теле от каждого твоего прикосновения.
А когда тебя нет,
      я очень бережно пользуюсь их энергией.
В долгие и холодные зимние вечера
      я буду брать твои поцелуи из запасов прошлого
      и осторожно расходовать их
      на вес червонного золота.

                            *  *  *
Ты приходишь ко мне по утрам,
   и я по кругу иду за твоей тенью,
   как за лепестками подсолнуха,
   пока они не останавливаются в зените.
В золотом слепом свете исчезает твой голос,
   и в ладонях твоих тает цвет моих глаз,
   когда ты подкрадываешься кошачьей походкой,
   а каждое твое движение гипнотизируют мои желания.
Если я предчувствую твое приближение,
      колебание воздуха превращается в ветер,
     и он приносит с собой шелест твоего платья
     и утомленное дыхание долгого летнего дня.
Ты приходишь ко мне по вечерам,
   и трава покрывается серебристыми птицами,
   и верховья деревьев плещутся в глубине темного неба,
   угадывая всё, что произойдет этой ночью.


                       *  *  *
Медлительно плывет корабль по Делавэру.
Вода печальна и темна,
                                        для тех,
          кто собирается испить судьбу до дна.
Как упоительны ночные омовенья!
Не тонут звезды и луна,
по берегам кусты тревожат тенью.
И огонек разлит рекой,
где буй качает головой
                           с добычей рыбака и сетью.
Здесь воздух ветерком бежит,
на дальний Север тянет птиц.
Предчувствую вблизи залив, –
начало океана – синь,
                       и горизонт открыт,
                                  куда мне не доплыть...
А чайки всё кричат: не поздно ли, чудак,
за борт бросать так долго собираемые мысли...



                    *  *  *
Мои друзья уходят в никуда...
По проводам текут
                               слова, слова, слова.
Мосты. Дороги. Поезда.
В огромном городе,
где я сейчас живу, жара.
Произношу молитвенно, полушепча:
«Среди огня, земли, воды,
хочу тепла, вина, любви...»
Порой мне кажется, что я бреду
в бреду знакомых запахов и звуков,
в траве бессмертника, –
                                         всё не туда,
где тишина судьбы туннеля.




                   *  *  *
Белое солнце, 
                     Техас.
                               Это Даллас
и сто градусов по Фаренгейту!
На горячей арене цирка
стадо баффало темно-рыжее
играет в родео местное
всем благородным семейством.
Парни в синих джинсах
хлопают хлестко, храбро,
кружится вокруг тела
тонкое лассо исправно.
Детство мое ковбойское...
                                      на Украине...
На экране фильмы... 
                             Солнце... Пустыня...
Скачки по белой дороге...
Сердце, готовое к бою...
Герои ловко стреляют в погоне.
Мексиканцы,
                      сомбреро,
                                       плети...
Кони летят в сплетении...
Где вы теперь рассеяны,
друзья моей юности
                                  и ровесники?


                *  *  *

Когда я уйду,
теплым дымом согреют
вишневое дерево поутру.
Бело-розовым цветом
будет помнить оно обо мне.
Встревоженной птицей на небе
я исчезну из жизни вовек.
Но...
Лишь человек о себе
оставляет невидимый след...