*   *   *

Не по книге, не по ящику,

Не по вымыслу пустому –  

Жизнь идет по настоящему,

По живому, по святому.

Беспонтовыми кроссовками,

Дорогими сапогами

С перебежками неловкими

Пробивает каблуками

Тонкокожую, белковую,

Силу сладости проточной,

Жажду счастья бестолковую,

Волю к истине непрочной.

Жизнь, жестокая забавница,

Террористка и старлетка

Смертной плоти улыбается,

Как слепая муджахедка.

Нищетой родного разума

Свет упавший попирает

И как солнце безнаказанно

С тенью вымысла играет.

            *   *   *

О это ломоносовское лето –  

Дикорастущей молодости труд,

Гранитный атлас университета,

Естествознанья светлый изумруд!

Как полно плотоядное пространство,

Как плодоносен хаоса бедлам!

Как меч грозы вздымает христианство,

Встречая огнедышащий ислам!

Избыток сил, героика страданья,

Оживший малахит и лазурит...

Стихия всемогущего созданья

Не ведает, что мыслит и творит.

Пред нею дух взлетающий трепещет,

Стооким беспилотником паря.

Театр военных действий рукоплещет

Трагедии народа и царя.

Не верит ни тоске, ни утешенью – 

А только солнцу, смерти и судьбе,

Как будто вслед за выбором решенья

И чудо выбирает по себе.

            *   *   *

Лето – сокровище, буйное царство!

Фрукты, пломбир, сигареты, напитки...

В белых рубахах речные кибитки

Плавают в венах речных, как лекарства.

Розово-серый плитняк государства

Вывесил видов цветные открытки.

Лето – любви театральное действо,

Страсти, наркотики, жажда соитий,

Встреч, путешествий, опасных событий,

Птиц перелетных святые семейства,

Гимны поющие эпикурейству.

Лето безумств, заблуждений, наитий.

Жизни нашествие – вспышки и снасти

Вечнозеленых иллюзий кудрявых,

Поступь дождей в мокроступах дырявых,

Жидкое золото солнечной власти,

Лето – атлет, всемогущее счастье,

Молодость вещая, слово и слава!

Дай же и мне поцвести хоть немного,

Помыслы жадно вспоить хлорофиллом,

Кроной шатровой, растительной силой

Спрятать любви золотую дорогу,

Речку зеркальную, тракт длинноногий,

Вольности рой мотыльков белокрылый.

Дай же и мне раствориться в незнанье,

Плоть опечатать сургучным загаром,

Сердцебиениям и бас-гитарам

Смехом ответить и эхом дерзанья,

Дай же и мне позабыть о сиянье

Века, отдавшего жизнь мемуарам,

Лето всесильное! Шар и корзину,

Воздухоплаванья Бога и веру

В искристых квантах, в слоях стратосферы,

Дай разглядеть в вышине негасимой,

Или на миг посветлеть парусиной,

Вытканной жизнью на ветхой шпалере.

Дай же и мне отменить циферблаты,

Календари и  архивы забвенья,

Стать первородным ключом вдохновенья,

Речью мгновенья, воздушной цитатой,

Облаком перистым, сахарной ватой,

Белою ночью и белой сиренью!

            *   *   *

Не виновато время в том,

Что ты любил его фантом,

Что жил с набитым ложью ртом

И вечно грезил о пустом

В густом чаду воображенья,

С тенями века вел сраженья,

Полемизировал с Христом.

И ты, и ты не виноват,

Что был тебе не сват, не брат

Родного времени солдат –  

Смешавший песню, плач и мат,

Ползущий к смерти без названья,

Когда лежала без сознанья

Земля, похожая на ад.

Никто грядущего не знал.

Лишь свет дрожал, как аммонал,

Пока в бессилии стонал

И душу Сына распинал

Отец, спасающий незрячих,

Немых, увечных и бродячих –  

Земной интернационал.

            *   *   *

В этом городе больше не живет Ленинград,

Он рассеялся будто болотный смог,

Он не знал, что станет забвенью брат,

Намывной истории островок.

Сын утопии дряхлой, он вел в поводу

Жеребца красногривого календаря

Коммунальный рай в золотом аду,

Классицизм увядающего октября.

Он ковал воинственных гроз фронты,

В исступлении мужественных знамен

Трудовые армии нищеты,

Робеспьеров гипсовых легион.

Искупительной жертвой неправых отцов

Отпадал от души, небесный изгой.

Он гордыней аскезы терзал мертвецов,

Слепотой, дислексией, цингой.

В несчастливое имя угодил под замок,

Проржавел, как в море забитый гвоздь,

Врос как столп, минувшего поперек,

В европейском горле застрял, как кость.

Ленинград испарился, и  теперь он нигде,

Он покинул время бытийных пут,

Утонул в полынно-свинцовой воде,

Превратясь в искусственный изумруд.

Он лежит во мне как придонный хлам,

Притворяется, что чужой.

Полигон отходов, столетья спам –  

Рядом с матерью и душой.

            *   *   *

Один давно лежит в земле сырой,

Другой – тоскует в Иерусалиме,

А третий словно туча над страной,

Забывшей даже собственное имя.

Зачем мне знать их было суждено?

И суждено ль? – Теперь не понимаю.

Как будто черно-белое кино,

Припомнив их, плечами пожимаю.

Мне всё равно. Не стоит память свеч

Перед лицом исчезнувших мгновений.

И хоть убей, из сердца не извлечь

Хотя бы эха слез и сожалений.

И даже дорогие имена – 

Как будто полустертые монеты,

Вбирает в ил речная глубина:

Кубань, Хеврон, Москва-река и Лета...

             *   *   *

У великих своей биографии нет – 

Два-три мифа, любви разрушительной след,

Немота современников, смерти загадка,

Артефактов смешливых рассеянный свет,

Слепок мертвой руки иль перчатка.

Для великих потомки не строят гробниц,

Лишь возводят святыни без дат и без лиц 

В монастырских углах и дубравах –   

На сетях корневищ и на бреднях грибниц

Чтоб покоились грешники славы.

Не входи в этот мир, не ищи этот край,

Обходи эту тьму, эту дверь затворяй!

Ты – кузнечик неведений  кротких,

Травостойный июль озаряй и играй

На своих невеликих трещотках. 

Наталья Анатольевна ГРАНЦЕВА.  Родилась  в Ленинграде. Окончила Литературный институт им. М.Горького в Москве.  Поэт, эссеист, волонтер шекспироведения. Автор четырех поэтических книг и семи книг исторической эссеистики. Главный редактор журнала «Нева», член редколлегии альманаха «День поэзии» (2009, 2010, 2011, 2012, 2013). Лауреат литературных премий: Независимой премии «Навстречу дня!» им. Бориса Корнилова (2009),  Международной Лермонтовской премии (2013), премии «Югра» (2013).   Член Союза писателей Санкт-Петербурга и Союза российских писателей.