*  *  *

я возьму твою печаль 

на себя её примерю 

и неведомая даль 

унесёт твою потерю. 

всё проходит даже боль

от душевного ожога 

разъедающая соль 

растворится понемногу 

в кипятке других страстей… 

в той же призрачной одежде

ты вернёшься воробей 

на круги своя как прежде.

она появится – и тут же мимо мимо 

как мимо полустанка поезда 

промчит и выкрикнет в пространство своё имя 

и скроется неведомо куда 

куда ты улетаешь без оглядки 

ну оглянись / хотя бы оглянись 

давай ещё разок сыграем в прятки 

потом играючи столкнёшь с обрыва вниз.

вдыхаю запахи цветущих абрикос 

и диких слив 

и падают державы под откос 

и за отливом прячется прилив

морские шорохи и аромат ветвей 

на чёрном белое с небесной круговертью 

всей грудью я – и птица воробей 

вдыхаем жизнь – с её дурацкой смертью. 

*  *  *

дождь прошёл / тяжёлой краской 

небо крашено ещё 

так же медленно и вязко 

ноет правое плечо 

но сквозь сумрачные пятна 

и задумчивую тень

набухает необъятна 

моя бледная сирень 

надышусь её печалью 

горькой нежностью упьюсь 

к тихой пристани причалю 

и счастливый – помолюсь.

*  *  * 

плывёт моя бессонница 

над пропастью во ржи 

за мышкой кошка гонится

стальные этажи

в один клубок сплетаются 

и катятся с холма

луна с окном срастается

и прожигает / сна 

как видно не предвидится

и ты мне так скажи –

стоит ли город винница

над пропастью во ржи.

дождь прошёл и радуга 

обхватила берега 

рощу церковь и полмира 

все винарки / будку тира

где – то ржут а то стреляют 

и конечно ж попадают 

в натуральное очко 

прямо в сердце – в яблочко

и убитые лежат 

как-то театрально

и на радугу глядят 

в полосе нейтральной 

холодно лежать в траве 

с тишиною в голове

на расквашенном лугу 

им бы встать и отогреться 

но не могут насмотреться 

на – в полмира – ра-ду-гу.

*  *  *

когда последний арлекин 

переболеет золотухой 

тогда от уха и до уха 

мы улыбнёмся – как один

ударят в звон колокола 

пространство распахнёт объятья 

и станет жизнь белым-бела 

и станут все собаки – братья

когда последний арлекин 

уедет с цирком в даль седую

тогда мы сядем у реки

и загрустим напропалую.

*  *  *

ты – далеко в америке 

а я – далеко здесь 

гуляет по свету лирика 

она ведь ещё есть? 

где-то по свету мается 

наша с тобой зима 

с кем ты там обнимаешься 

когда наступает тьма?

ты – далеко в америке 

за криком кривой земли

здесь тот же поёт серенький

месяц / и корабли

краскою сине-белой 

музыкой всех дорог…

да августом обгорелым – 

плачет сверчковый бог. 

*  *  * 

на лихом велосипеде 

мчится женщина в пальто

лишь одна на целом свете 

десять двадцать тридцать сто

полы развеваются 

мысли разлетаются 

пространства разбиваются

на мелкие куски

и ты картину эту 

держи в своём уме 

как держит Бог планету 

на ниточке во тьме.

у границ застыла сила пожирая кислород. 

нападёт на нас россия или пронесёт? 

нет. конечно ж ни зимою и конечно ж ни весной

/спи. теплей тебя укрою – босоногий мой/ 

если всею мощью сунет /немец перец колбаса/ *

то двадцать второго июня – ровно в четыре часа.

__________________

* немец перец колбаса – слова из детской считалки сороковых

БОЖКО, Игорь Антонович, Одесса, Украина. Художник-постановщик, сценарист, киноактёр, композитор. Родился в 1937 г. в Харькове. Член Национального союза художников Украины и Национального союза журналистов. По сценарию И.Божко на Одесской киностудии поставлен кинофильм «Три истории» (режиссёр Кира Муратова). Снимался как актер; в «Морском волке», в «Пустыне», отец Михаил (одна из главных ролей) в «Маленькой жизни», в трех фильмах Киры Муратовой. Автор книги прозы «Краски памяти» и стихов «Очередь», «Сухая трава».