СТИХОТВОРЕНИЯ ПОЭТОВ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ

                              

   

«100 лет русской зарубежной поэзии». Антология. Том I. Первая волна эмиграции. «Литературный европеец» Франкфурт-на-Майне, 2017. 723 стр.

«100 лет русской зарубежной поэзии». Антология. Том II. Вторая волна эмиграции. Издательство «Литературный европеец» Франкфурт-на-Майне, 2017. 510 стр.

Гершом Киприсчи. Общая идея, общее редактирование.

В.С. Батшев. Составление, редактирование, вступительная статья, био-библиографические справки. 

       В серии издательства «Литературный европеец» (обложка Игоря Шесткова) вышли два тома уникального большого проекта «100 лет русской зарубежной поэзии». За «Первой волной» должны последовать в отдельных томах: «Вторая волна», «Третья волна» и «Том 4» – «XXI век». Всего четыре книги стихотворного дыхания эпохи русской эмиграции. Источниками послужили издававшиеся на Западе периодические журналы и альманахи. Например, в 1959 г. в «Гранях – 44» подобранные Ю. Терапиано избранные стихотворения зарубежных поэтов (вышедшие отдельной книгой «Муза диаспоры»), а также «Возрождение», «Новый журнал», «Континент» и многие другие периодические издания в странах русского рассеяния: европейские, американские, австралийские. Среди источников есть и антологии, позволяющие заметить особенность этого нового издания, его огромный замысел. Например, сборник «Содружество. Из современной поэзии Русского Зарубежья», вышедший в 1966 году в Вашингтоне, США, в издательстве Виктора Камкина (1902, Санкт-Петербург – 1974 Вашингтон, США). Составитель Татьяна Фесенко (1915, Киев – 1995, Вашигтон, США) отобрала произведения 75 живущих (на момент издания книги) авторов, в конце книги, в разделе «Поэты о себе», короткие автобиографические рассказы каждого из авторов. 

       В первом томе новой антологии я насчитала 199 имён поэтов, «более 50 имён появляются на страницах впервые». Сборники завершаются справочным материалом, нередко вызывая боль сострадания авторам, стремившимся выразить себя, погибшим в концлагерях, скитавшимся по разным странам и континентам.

       В предисловии к первому тому «100 лет русской зарубежной поэзии» составитель В. Батшев отмечает субъективность этого занятия и критерии, которыми он руководствовался. Например, «в представленной антологии собраны стихи, написанные только в эмиграции». 

       Отмечены социальные условия, материальное положение эмигрантов того времени. Несмотря на необходимость «подчас заниматься тяжёлым физическим трудом», люди обрели свободу творчества. Сообщается о возникновении русских изданий, о расцвете русской зарубежной литературы. Приведены исторические особенности формирования культурных центров, благосклонного отношения властей к русским писателям, в частности, в Праге и в Белграде. 

       Во вступительной статье также раскрывается творческая программа Георгия Адамовича, его требовательнось к «литературному поколению», сформировавшемуся в эмиграции. И позиция Владислава Ходасевича, который строго оценивал поэтическое мастерство собратьев по перу. Во вступлении дана характеристика последствий разных представлений о поэтическом творчестве. В этой Антологии В. Батшев стремится передать «по возможности, весь спектр поэзии "первой волны": и стихи эстетов, и кабацкие песни, и сатирические куплеты, и юмористические сочинения – ибо цель Антологии – картина  поэтической жизни русской эмиграции "первой волны"». 

       В произведениях «первой волны» отражены не только лишения, потеря «работы, социального статуса, собственности, родины». Запечатлены и сны, и воспоминания, и времена года, и молитвы, и любовь, и многое сиюминутное, и вечное – всё, что волнует поэтическую натуру. 

       О поэзии трудно писать. Из 199 авторов Антологии I тома нелегко выбрать хотя бы строки из стихотворений для статьи. Этому препятствует не только субъективность (как уже отметил В. Батшев). Вызываемые ею ассоциации, и даже обнажённые мысли, могут по-разному восприниматься. При встрече с неизвестными или знакомыми именами поэтов (199!) читатель, возможно, остановит своё внимание и на приводимых мною строках. 

АМАРИ (Михаил Осипович Цетлин, 1882, Москва – 1945, Нью-Йорк):

Останься в памяти навеки,

Какой в тот миг предстала ты:

Слегка опущенные веки,

Почти что детские черты.

И дикой розы на ланитах

Едва расцветшая весна

И на устах полуоткрытых

Полуулыбки тишина... 

Юрген БАЛТРУШАЙТИС (Юргис Казимирович 1873, Литва – 1944, Париж):

Я видел надпись на скале:

Чем дальше путь, тем жребий строже

И все же верь одной земле,

Землей обманутый, прохожий...

Чти горечь правды, бойся лжи.

Гони от дум сомненья жало

И каждой искрой дорожи – 

Цветов земли в Пустыне мало...

Живя, бесстрашием живи

И твердо помни в час боязни:

Жизнь малодушному в любви

Готовит худшую из казней. 

Евгений ГЕССЕН (1910 – 1944, Освенцим):

Когда судьба шершавой ставней

Придавит иссушенный ум,

И все слова тревоги давней

Размоет душной крови шум,

Тогда беру слова чужие

И обнажаю голос мой,

Стихи застывшие, немые.

Стараюсь напоить собой. <...> 

Зинаида ТРОЦКАЯ (1902, Вильно – 1968, США):

Покрывающий все туман – 

Вот уже берегов не стало.

Только небо, даль, океан,

Шум машины и звук металла.

Разве можно забыть тот год:

Беспокойный, больной, бессонный.

Чуждый говор. Крик. Пароход,

Уходящий из Лиссабона. 

Вера ЛУРЬЕ (1901, Петербург – 1998, Берлин):

Зачем так много было ожиданий,

Зачем так много было катастроф?

Осталось только тёплое дыханье

Незавершённых и тревожных строф. 

       Выход второго тома подтвердил необходимость реализации уникального проекта. Для этого сборника Владимир Батшев отобрал 58 поэтов, отражающих творчество второй волны эмиграции. Из вступления можно узнать о социальных группах и политических воззрениях представителей второй волны эмиграции. Это помогает восприятию поэзии оказавшихся на Западе людей, много лет проживших при советской власти. Владимир Батшев повторяет, что составление сборника является субъективным и отразить все существовавшие жанры и виды поэтического творчества было непросто. 

       В большой познавательной статье автор раскрывает причины и пути эмиграции. Мы читаем: «Это и военнопленные, и рабочие, которые сначала сами хотели попытать счастья в Германии, и те, которых позже насильно вывозили на работу в рейх, на замену ушедших на фронт немцев. ...Кроме того, они знали, как советсткая власть относится к тем, кто проживал какое-то время на оккупированной территории». 

       Во время войны уже не было прежнего «железного занавеса» и поток беженцев устремился подальше от сталинского террора. Среди них Дмитрий Кленовский (Крачковский), Иван Елагин (Иван Венедиктович Матвеев), Ольга Анстей (Ольга Штейнберг). В лагерях для перемещённых лиц «новые эмигранты старались сохранить русский язык и культуру». Начал издаваться многотиражный еженедельник «Посев», ежеквартальный журнал «Грани» и многие другие. С 1942 года в Нью-Йорке выходит «Новый журнал». 

       Во вступлении к этому тому Владимир Батшев затрагивает важную и волнующую тему – взаимоотношения людей, оказавшихся в разное время и по разным причинам на Западе, их отношение к русскому языку и культуре. Интересна информация о «благожелательной встрече новых изгнанников» писателями первой волны: «Несмотря на различия, новых эмигрантов объединяло с представителями Первой волны многое – политическое неприятие советской реальности, связь с дореволюционной культурой России, которую до конца не разрушили большевики (в 20-30 годы ее остатки еще теплились там). К тому же, большинство из писателей Второй волны происходило из интеллигентных семей, и получило неплохое воспитание и образование». 

       В цитируемой автором статье Нины Берберовой (1901, Петербург – 1993, США) доброжелательно рассматривается творчество поэта Ивана Елагина и прозаика Сергея Максимова: «Мы долго ждали этого дня. Мы, русские писатели и поэты, выросшие в эмиграции, ждали встречи с русскими писателями и поэтами, выросшими в Советской России. <...> Поэт и писатель живут в свободе. Максимов и Елагин должны научиться свободе, и от этого они вырастут и овладеют тем таинственным, что приходит само (а иногда не приходит), и чему выучиться нельзя». 

       Владимир Батшев отмечает: «Нас, последнюю волну русской эмиграции, эмиграции конца 20 века, встречали настороженно-презрительно те самые люди, которые в 70-е годы покинули СССР в поисках "свободы творчества", а затем, по первому зову Кремля, помчались к позабытой и потерянной кормушке, голося гимны новому режиму, расхватывая всевозможные премии, квартиры, блага, но, в то же время, не забывая лягнуть ногой оказавшегося в новых и непривычных условиях коллегу».

       Очень много замечательных стихов собрано в этом томе антологии!  Выбрать для статьи, казалось не только трудно, невозможно. Отобранные мною стихотворения, надеюсь, окажутся приглашением в мир поэзии второй волны эмиграции. 

Ольга АНСТЕЙ (1912, Киев – 1985, США):

Было утро первозданных теней.

Крик стрижей, вдали колокола. 

На впервые содранном колене

Первая царапинка была. 

И склонясь, ходить меня учила

В этом утро шумно-золотом

Стройная провидица – Сивилла

С темной родинкой над чистым ртом. 

В злых потемках щупаю дорогу.

Но, как каждый – скоро! знаю, жду – 

К краю света – к страшному порогу

С дрожью и надеждою приду. 

И внезапно будет все, как было,

Отряхнется накипь мертвых лет,

И седая, светлая Сивилла

Поведет в сереющий рассвет.

 

Евгения ДИМЕР (род. 1925, Киев), Уэст-Оранж, США: 

Опавшего золота тонны

Вывозят поспешно на свалку – 

Мой город совсем обнаженный. 

Мой город, холодный и жалкий

Стоит у зимы на пороге. 

Покорно прильнув к магистрали 

Гудящей железной дороги. 

И гуси, что в путь опоздали, 

По небу летят, словно стрелка, 

Магнитом влекомая к югу...

Промчится пугливая белка, 

Зовя за собою подругу.

Ольха наготу прикрывает

Еловой накидкой соседки.

Сороки с вороньею стаей, 

Как ноты увешали ветки. 

В них ветры надрывные стонут,

Как струны цыганской гитары... 

Опавшего золота – тонны,

И пахнет осенним угаром. 

Николай МОРШЕН (1917, с. Бирзула, Херсонская губерния – 2001, Монтерей, Калифорния, США):

А и Б

Сидели в КГБ.

В, Г, Д – 

В НКВД,

Буквы Е, Ж, З, И, К 

Отсиживали в ЧК. 

Л, М, Н … 

И вплоть до У 

Посидели в ГПУ, 

Все от Ф до Ю, похоже,

Сядут вскорости. Я – тоже.

Валентина СИНКЕВИЧ (1926, Киев – 2018, Филадельфия, США):

 

      Дождь идет

Когда, наконец, этот день

закроет все двери

с собой уводя

монотонную суету – 

трудно воскреснуть, 

но в воскресенье 

нужно поверить 

для того, чтобы

не упасть в пустоту. 

А дождь накрапывает

вкрадчивым шепотом 

по крыше,

гулкими каплями

вбегает на крыльцо

и падает неистовыми 

ручьями и слезами

на сухое и горячее лицо. 

Татьяна ФЕСЕНКО (1915, Киев – 1995, Вашингтон, США): 

Незабытый мой, недолюбленный, 

Четверть века назад загубленный,

Я пишу тебе в сумрачный час. 

Адрес: Молодость, Древний Город,

Тот, что был нам обоим дорог, 

Тот, что видел счастливыми нас. 

Ты, лежащий под снежной заметью,

Может, помнишь земной памятью

Словно вспененный киевский снег.

Блеск накатанной узкой дороги,

Молодые холодные щеки,

Старых санок стремительный бег? 

Аглая ШИШКОВА (Агния Сергеевна Ржевская, 1923 – 1998, США):

Море.

Ветер.

Солнце.

Грустные глаза.

Выпьем, милый,

         за какое хочешь «за»...

За далекий берег,

Невысокий дом,

Или за то, чтоб родина – 

Там, где мы вдвоем...

За гульливую по свету

Серую волну,

За – куда плывем – за эту

Не свою страну,

За – над всеми – солнце,

что горит, любя,

За стихи, 

За слово,

В общем – 

           за тебя!

Владимир ШАТАЛОВ (1917, Белгород – 2002, Филадельфия, США):

Осень...

Помню, какой она была. Если спросят – 

скажу: дождями мокнет, снегами станет 

и, как у Левитана, прямо в окна 

поддельным золотом – платой за молодость,

за труд срочный, за очереди ночью,

за... Если спросят, скажу: люблю очень 

осень...

Сергей ЮРАСОВ (Владимир Иванович Жабинский, 1914, Ростов-на-Дону – 1996, Нью-Йорк, США):

Знаю,

           тоска

                      ещё будет 

                                         не раз

Мучить ночами, 

                          колючая, 

                                         цепкая,

Не отведу от опасности глаз –  

Противоядий 

                        знаю рецепты я.

Нет, я не сдамся,

                            хоть режь,

                                              хоть бей,

Слов батальон развернув поэмою,

Я атакую тоску по тебе,

И побеждаю, делая темою.

                         

       Страницы стихотворений, в которых отражены дыхание океана, осенне-весенние зарисовки, встречи, разлуки и много разных впечатлений, кажутся бесконечными. Так оно и есть. 

За этими томами следуют другие.

 

                                                                                                                 Берта ФРАШ, Германия