Мой отец Владимир Шаталов и его картина

      Середина шестидесятых. Мы живем в одном из районов Филадельфии, под названием Ферамаунт (Fairmount). Это рабочий район с однотипными домами, заселёнными так называемыми «голубыми воротничками», представляющими смесь культур – ирландской, итальянской, польской и украинской, с художественным музеем, колледжем Джирарда (Girard College) и тюрьмой (Eastern State Penetentiary) на вершине одного из холмов. 

       В то время наша семья состояла из трёх человек – моего отца Владимира, его мамы Екатерины и меня. Отец работал реставратором произведений изобразительного искусства. Это было его основной работой, и этим он зарабатывал на жизнь. Получать деньги – за свои собственные произведения, свои картины, в США было невозможно – в отличие от того, что он привык видеть в России, где он вырос и стал художником. И это его сильно расстраивало. Кроме того, и, к сожалению, заказы на портреты приходили очень редко. И даже когда удавалось получить такой заказ, работа в основном приносила огорчение, так как в большинстве своём заказчики хотели увидеть на холсте просто фотографию, а не художественный портрет. А художественные портреты у него получались просто превосходно – как, например, портрет темнокожего попечителя галереи, где очень мощно, захватывающе переданы и его сущность, и состояние его души. 

       После долгого рабочего дня отец приходил домой и ночами работал над своими картинами. Меня всегда удивляло его умение спать всего 4 часа в сутки. В это время Владимир мучительно искал возможность найти выход для выражения своего художественного таланта, о чём он мечтал всю жизнь. 

       Однажды мы с другом, как обычно катаясь на велосипеде, вдруг увидели заброшенную виллу, которая в то время была в полном запустении. Мы оставили велосипеды и пошли изучать это строение. Я был так увлечен, что даже не заметил, что мой папа в это время проезжал мимо на машине. 

       Уже вечером, дома, отец мне сказал, что видел меня у разрушенного здания и хотел бы вернуться со мной к заброшенной вилле, чтобы сфотографировать меня в той обстановке. Я легко согласился, так как не видел в этом ничего необычного – папа часто меня фотографировал. Но я не мог даже представить, насколько это зрелище вызвало в нём прилив вдохновения. Владимир увидел меня играющим в запущенном здании и сразу ассоциировал этот образ с тяжелым положением детей, растущих в суровой городской среде.

                 

       

                        

                                         Владимир ШАТАЛОВ.  Детство Бориса                     

                                                           

                                        Tempera.  30" x 36"

                                                          

   Черно-белые фотографии были сделаны на 120-миллиметровой камере-ящике. Владимир проявил негативы в самодельной любительской темной комнате, у нас в подвале. Но он сделал с этими фотографиями что-то потрясающее. Вначале он разрезал фотографии на отдельные фрагменты, потом склеил их в какой-то особой последовательности, в виде коллажа, вдохновенно создавая произведение абстрактного искусства. А когда отец завершил составление композиции, он всё перенёс на холст. Напомню, что оригинальные фотографии были черно-белыми, и только его чувство цвета, его художественный вкус к оттенкам, вдохнул в картину жизнь.

      Отец наконец создал настоящее произведение искусства.  Картина была технически совершенна, с печатью воодушевления и уникальности. 

         Владимир отправил новую картину на проводившийся в то время конкурс, выставку работ в галерее искусства Шелтенхэм Тауншип (Cheltenham Township). Как он узнал об этой выставке я не знаю, она не считалась большой или знаменитой – и проводилась в маленькой галерее на окраине Филадельфии в некогда колониальной школе, служившей культурным центром города. 

          Мой отец, Валентина (его пожизненная спутница) и человек, которого я называл дядя Берни (он не был моим кровным дядей, он был владельцем одной из галерей, где работал отец), взяв и меня с собой, поехали на открытие этой выставки. 

       По прибытии мы узнали, что за работу «Детство Бориса» Владимир получил первое место. Председатель жюри конкурса подошел к отцу и спросил его: – «Где вы скрывались, и почему мы о вас ничего не слышали?» – так как именно эта картина, автором которой был отец, оказалась главной и самой большой достопримечательностью выставки, получила одобрение и даже стала предметом восторгов многих ценителей искусства в городе.

     Отец был и смущён, и чрезвычайно счастлив. Наконец его признали полноценным художником (каким он на самом деле уже давно был). Но тем не менее после выставки он мне сказал, что считает это признание своего таланта первым и скорее всего последним в своей жизни. 

       Он тогда и представить не мог, что перед ним открывается возможность выставлять свои работы на самых значительных выставках искусства в Нью-Йорке, где его картины продолжали получать первые места и где ему присуждались золотые медали. Творчество Владимира Шаталова получило известность и, таким образом, началась его карьера признанного художника.  

                                                                    Борис ШАТАЛОВ, Сан-Хосе