НОСТАЛЬГИЧЕСКИЙ РОМАНТИЗМ В ЖИВОПИСИ

ВЛАДИМИРА ШАТАЛОВА

                                        Всё просто

                                                                                   В. ШАТАЛОВ
                                            

    Эта работа не ставит целью дать исчерпывающую оценку художественному творчеству Владимира Шаталова, ее задача – отдать должное художнику, мастеру, в самом высоком понимании этого слова. Другая задача этой публикации – шире взглянуть на его  искусство и привлечь внимание публики к большому живописному наследию Шаталова, недостаточно изученному и потому           малоизвестному.

    Владимира Михайловича Шаталова я встречал на литературных вечерах в Филадельфии, на которых он иногда присутствовал, но активного участия не принимал, мало общался с посетителями вечеров, вступая в диалоги, предпочтительно с теми, кого хорошо знал. Как правило, Владимир Михайлович находил себе место в стороне, откуда с нескрываемым интересом наблюдал за происходившим и внимательно слушал. 

    В его внешности не было ничего необычного: средний рост, коротко остриженная седая бородка, очки в тонкой металлической оправе, крупной вязки свитер – словом, типичный образ пожилого романтика, одного из тех, кто был в молодости воспитан на книгах Хемингуэя и остался верен своему кумиру на всю жизнь. Однако из бесконечного числа рядовых “хемингуэевских” романтиков Владимира Шаталова отличали руки и глаза. Правильные по форме и рациональные в движениях, его руки могли принадлежать только человеку, использовавшему их, как точный универсальный инструмент – для создания уникальных вещей. Умные, слегка прищуренные, наблюдательные глаза с неугасаемой искоркой свидетельствовали о неутолимой пытливости и активной натуре их обладателя. Именно руки и глаза были неопровержимым свидетельством того, что их владелец принадлежал миру искусства, органично соединив в себе две важнейших составляющих понятия художник – профессиональное мастерство и творческую душу.

    Большинство читателей “Встреч” и “Побережья” знали Владимира Шаталова поэта, тогда как в биографических справках указывалось, что он художник и поэт. Справедливости ради следует отметить, что главным призванием Владимира Михайловича являлась живопись, стихи же вошли в его жизнь позднее, тем не менее став неотъемлемой частью его творческого наследия, продемонстрировав еще одну сторону богатого шаталовского таланта. В случае с Владимиром Шаталовым, нельзя делить его творческое начало на художественное и поэтическое, оба они составляли единое целое и питались из одного романтического источника. Подтверждение тому находишь в картинах Шаталова, отмечая поэтичность и чувственность их композиций, насыщенных рифмами красок и ритмами мазков, а его стихи удивляют своей живописностью, наполненностью ярким солнечным светом, блеском золота куполов и белизной парусов в небесной синеве.

    С Владимиром Шаталовым у меня было всего две-три коротких встречи, и хотя я внутренне испытывал к нему огромный интерес, полноценно общаться с ним не пришлось, не было бесед о жизни, обмена мнениями об искусстве, споров. Очень сожалею, что так и не нашел возможности познакомиться ближе с художником, чьи произведения привлекали внимание своей духовной глубиной и высоким профессиональным мастерством.

    Материал для этой публикации приходилось собирать по крохам, большей частью из воспоминаний людей, знавших Владимира Михайловича, работавших или друживших с ним. Попытки отыскать хоть какую-то официальную печатную информацию о художнике потерпели неудачу. Всемогущий и всеведающий интернет предложил мне одно только упоминание о Шаталове. На сайте Сюзан Скэри (Susan Schary) – успешной американской художницы, работающей в строгой реалистической манере, – сообщается, что она "училась живописи в Филадельфии, у известного русского художника Владимира Шаталова". И ничего больше... Все ныне существующие сведения о Владимире Михайловиче Шаталове сводятся к кратким биографическим справкам, представленным в немногочисленных русскоязычных литературных изданиях Зарубежья, да в редких сохранившихся каталогах выставок, в которых художник принимал участие. Несколько коротких очерков-воспоминаний были напечатаны в тех же русскоязычных изданиях после смерти Шаталова, в 2002 году.

    Трудно представить, в конце ХХ начале ХХI века искусство заметного живописца, члена американской национальной академии дизайна и многих американских художественных обществ и организаций, участника бесчисленного количества выставок, получившего за свои художественные работы множество наград, оказалось сегодня покрытым пеленой забвения и не известным  широкой публике. Частично это объясняется характером Владимира Шаталова. Художник был не в состоянии привыкнуть к американскому образу жизни, который нещадно критиковал, и, вполне естественно, не мог принять условий, которые этот образ жизни предлагал личности для того, чтобы “пробить” себе дорогу к творческому и коммерческому успеху. Именно поэтому Шаталова не представляли арт-дилеры и агенты, столь необходимые для обеспечения успешного роста на Западе. Сам он сознательно не занимался "self-promotion", или самопродвижением, считая подобное занятие чем-то постыдным, не совсем порядочным, к тому же, до предела загруженный работой, художник не имел на саморекламу времени. Совершенно естественно, результатом подобной "жизненной позиции" оказался недостаток критических публикаций, положительных рецензий и профессионального анализа работ. Как следствие – отсутствие широкого интереса к продукту, о существовании которого знал ограниченный круг специалистов и близких Шаталову людей.

    Художественное творчество Владимира Шаталова можно условно разбить на несколько периодов, каждый из которых представляет определенный этап формирования художника и совершенствования его изобразительного языка. Это хорошо видно на примере портретных работ Шаталова. Ранние вещи художника, одна из которых "Девушки в украинских нарядах", датирована 1942 годом, относится к периоду, когда автор работал в строгих рамках реализма, соблюдая все его принципы. Постепенно Шаталов отходил от этих принципов, портреты скульптора Н. Мухина, написанные в середине 50-х, отличает более свободный подход художника к модели. В этих в целом реалистических портретах Владимир Шаталов использовал приемы импрессионизма, создавая воздушность, опуская ненужные детали и смело работая мазком. В конечном итоге, в своем портретном творчестве художник добился максимального раскрытия характера портретируемого, его внутреннего мира минимальными средствами. Лаконичность цветового решения и простота форм стали главными отличительными чертами работ Шаталова, портрет Гоголя является тому ярким примером.

    Картины Шаталова демонстрируют виртуозное владение автором различными живописными приемами и техниками. Вместе с тем каждая работа художника в своей основе имеет глубоко продуманное композиционное решение, переведенное и зафиксированное на холсте с помощью рисунка, сделанного крепкой, хорошо поставленной рукой. Шаталов смело экспериментировал, например, на одном холсте он "сводил" вместе масло и акрилик, акрилик и темперу, темперу и масло. Это делалось совершенно сознательно, с целью использовать особые возможности и преимущества отдельных красок и живописных техник, тем самым добиться максимальной выразительности.

    Живопись Владимира Шаталова, по технике исполнения, а во многих случаях, и по форме, напоминает работы советских художников. Глядя на его картины, не сразу верится, что они принадлежат кисти мастера, большую часть своей жизни творившего в Соединенных Штатах. Произведения Шаталова, в сравнении с работами многих его западных коллег, отличает строгая классическая школа, основанная на вековых традициях русского 

изобразительного искусства, которая была присуща большинству советских художников. Владимир Шаталов прошел эту подготовку еще в Советском Союзе и остался верен ей до конца дней.

    Классической школы, как основополагающего начала в искусстве, зачастую не хватало многим западным художникам, претендовавшим на оригинальность, но не познавшим и не освоившим элементарных основ изобразительного искусства. А ведь еще основатель вечно модного сюрреализма Сальвадор Дали в своих десяти заповедях призывал молодых художников выучиться писать, как старые мастера, и только потом делать всё, что они хотят. Если по технике, в целом, произведения Шаталова сравнимы с работами советских художников, то по своей форме они зачастую отличаются. Особенно это отличие заметно в поздних работах художника, которые, будь это в СССР, обвинили бы в формализме, в подражании Западу и других смертных грехах. Справедливости ради следует отметить, что Владимир Шаталов, при всей "формалистичности" своих картин, уделял огромное внимание их внутренней сути, строго придерживаясь главного принципа реализма – единства формы и содержания. Сравнивая работы Шаталова с картинами ведущих советских мастеров, невольно отмечаешь полную независимость в выборе сюжетов и их трактовке. Работая в условиях свободного мира, в отсутствие партийно-идеологического прессинга, Владимир Шаталов затрагивал темы глубоко волнующие лично его и людей его поколения. В раскрытии сюжетов художник опирался на богатый трагическими событиями личный жизненный опыт, руководствуясь при этом исключительно собственным сознанием и пониманием предмета, не вкладывая в свои картины навязанную сверху однобокую идеологическую суть.

    Владимир Шаталов комфортно чувствовал себя, работая в разных жанрах, будь то портрет или пейзаж, как правило, любую его работу отличали продуманность и виртуозное исполнение. В подходе к портрету художник наследовал лучшие традиции реалистической школы, с ее повышенным вниманием к внутреннему миру портретируемого, стремлением передать этот мир на холсте в дополнение к обязательному внешнему сходству. В портретном творчестве художника есть работы выполненные непосредственно с натуры и работы, написанные без прямого контакта с моделью. Во всех случаях Шаталов добивался не только сходства, но и передавал сложный духовный мир своих моделей. Этого он достигал будучи мастером, тонко чувствующим и понимающим натуру и умело пользующимся широким арсеналом живописных техник и приемов. Художнику было под силу при помощи кисти "вылепить" на холсте объемную голову, либо показать лицо и всю фигуру силуэтно, как в 

аппликации, но всегда, точно передавая уникальные черты и особые характеристики портретируемых. Любой художественный прием применялся художником целенаправленно, в первую очередь, для того чтобы максимально правдиво передать портретное сходство и характер каждого конкретного человека, его внутренний мир и духовное богатство. Найденные художником способы подачи, придавали эффектность его картинам, делали их непохожими одна на другую, определяли своеобразный почерк их автора, его оригинальный подход к созданию портрета.

    Особого внимания заслуживают тематические композиции художника, наполненные глубоким философским смыслом. В этих сложных по своей задумке и исполнению работах автор, с присущей ему откровенностью, доверял свои мысли и переживания холсту, удивительным образом преобразуя его двухмерную плоскость в трехмерное пространство, а часто добавляя еще и четвертое измерение – время. Ярким тому примером служит картина "Детство Бориса" – полотно, на котором художник объединил прошлое, настоящее и будущее. Для этой цели автор использовал простой эффектный прием: представьте, что вы смотрите на мир через стекло, его прозрачность позволяет видеть все, что находится непосредственно перед вами, а способность стекла отражать помогает видеть то, что находится за вашей спиной. Оба изображения, оказавшись в одной зрительной плоскости, образуют единую картину, где объекты наслаиваются, перекрывают и смешиваются друг с другом, создавая фантастическую многомерную композицию. Этот прием позволил художнику передать на холсте временной промежуток, включивший в себя жизни двух поколений – отца и сына.

    На творчество Владимира Шаталова наложила тяжелый отпечаток судьба эмигранта второй волны. Здесь важно отметить то, что волны русской, а затем советской, эмиграций, можно разделить на две категории: вынужденную и добровольную. Первая и вторая волны, в своем большинстве, были вынужденными, третья и последующие, за малым исключением, добровольными. Вынужденная, сложившимися военными обстоятельствами, эмиграция Шаталова – главная причина присутствия ностальгических нот в его творчестве, горького чувства от несбывшихся юношеских ожиданий и острой тревоги за будущее. Иван Елагин в биографической справке для антологии "Берега. – Стихи поэтов второй эмиграции", вышедшей в Филадельфии в 1992 году вспоминал: "...Затем Германия – годы войны и скитаний по разбомбленным немецким городам, угроза насильственной репатриации и полная неизвестность будущего". Эти слова, как нельзя лучше передавали состояние перемещенных лиц, в том числе Владимира Шаталова. В этом состоянии художник пребывал на протяжении многих лет своей жизни.

    Живопись Владимира Шаталова долго не отпускает, удерживает при себе. Взгляд зрителя постепенно уходит в глубину полотна, а сознание, тем временем, стремится постичь философию, вложенную художником в свою работу. При внимательном рассматривании картин Шаталова, свойственное им мозаичное начало выстраивается в организованное, последовательное повествование, наполненное серьезным смыслом. Полотна художника малофигурны – один, максимум два персонажа, в статичных позах, как правило, в глубокой задумчивости, созерцании или ожидании чего-то и обязательно на краю. Этот край – либо порог дома, либо кромка земли на рубеже с морем, либо нетронутый краской тонированный холст или картон, где художник внезапно обрывает композицию, тем самым усиливая напряжение, вводя зрителя в состояние тревоги, наполняя его душу чувством неизвестности, неизведанности, непознанности. В полной мере эти чувства возникают при знакомстве с картиной "Птицы", где Владимир Шаталов умело использовал цвет и фактуру картона, на котором была написана работа. Приблизительно четверть всей плоскости картины вовсе не тронута кистью, а матовая поверхность картона глубокого серого цвета как нельзя лучше передала неопределенность, на пороге которой оказались герои полотна. Кроме того, серый фон стал главной составляющей цветовой гаммы картины, подчеркнув ее романтизм, заставив краски работать в полную силу. Этот же прием, только с использованием черного цвета, был применен художником в работе "Ожидание". Черный цвет фокусирует внимание зрителя на композиционном центре, попутно создавая атмосферу напряженного ожидания и смутных предчувствий, тем самым вознося драматичность полотна до критического уровня. 

    В своих воспоминаниях В. А. Синкевич рассказала о "муках творчества", которые испытывал художник. Я полагаю, эти муки были вызваны поиском наиболее выразительной формы, с помощью которой предельно точно и доступно можно было передать замысел, зародившийся в душе художника. Согласитесь, все виды изобразительного искусства и живопись в том числе, при бесконечном многообразии форм и методов, ограничены в своих возможностях передачи окружающего мира и особенно человеческих чувств. В силу этого оригинальное решение поставленной творческой задачи для настоящего художника, каким являлся Владимир Шаталов, зачастую оборачивается долгим и мучительным процессом, полным проб и ошибок, промежуточных удач и разочарований. Успешный выход из этого процесса можно расценивать как творческую победу, в результате которой на свет рождается долгожданное произведение искусства, оставив на некоторое время в покое изнуренного, но удовлетворенного достигнутым результатом художника.

    Перечитывая поэзию Владимира Шаталова, я наткнулся на стихотворение, отрывок из которого взял эпиграфом к настоящей публикации. В скупых, как мужские слезы, словах стихотворения проявилось внутреннее состояние автора, которое, в большинстве случаев, является ключом к пониманию его художественного творчества. Ключ этот – горячая любовь к покинутой родине, многократно усиленная состоянием хронической ностальгии и помноженная на невозможность вернуться, обнаженный нерв,  касание к которому причиняло Владимиру Михайловичу нестерпимую боль. Однажды, внезапно, в жизнь                   студента-художника, преисполненного светлых планов, ворвалась война. Не дав Шаталову закончить учебу, она стала крушить его надежды и мечты, роняя осколки в кристально чистый творческий источник молодого человека, придавая воде источника вкус горечи. Несмотря ни на что, тяжелые жизненные испытания не смогли уничтожить романтических чувств Владимира Шаталова, с их устремленностью к безграничной свободе, пафосом личной и гражданской независимости, исключительностью героев, полнотой страстей и восхищением одухотворенной природой. Художник лишь перестал идеализировать действительность, которая в его произведениях иногда представала в трансформированном виде.

    Полотна Шаталова  –  это отчаянная попытка перенести на холст и тем самым сохранить мир, в котором художник появился, жил и творил. Мир некогда понятный, цельный и прекрасный, наполненный действительным смыслом, а затем волею судьбы расколотый на части. В своих картинах художник восстанавливал разрушенное, бережно собирая и соединяя разрозненные осколки, философски осмысливая то, что он делал. Восстановленный на картинах Шаталова мир представляет собой сбалансированное, чрезвычайно хрупкое сооружение сложной конструкции, требующее трепетного отношения и крайне осторожного обращения.

                                                         Юрий КРУПА, Филадельфия