*   *   *                                       А. Ч.
        Вот почему в конституции отсутствует слово "дождь".
        В ней вообще ни разу не говорится
        ни о барометре, ни о тех, кто, сгорбясь
        за полночь на табуретке, с клубком вигони,
        как обнаженный Алкивиад,
        коротают часы, листая страницы журнала мод
        в предбаннике Золотого Века.                                                                                                   
                                                                                 И. Бродский
снова лист покрывается сеточкой корявых чeрточек,
не обращая внимания на ошибки и отсутствие запятых...

я опять не слишком любезен и всеяден абсолютно, хочется
на побережье, где песок обжигающе нежен...

мир самоотверженно оперирует историю, но это не мешает
потокам горных рек, они движутся, не претендуя на границы
и законы, радуя каждого, обращающего к ним свой взор...

окружающим безразлично всё то, чему они свидетели, и даже резкие
порывы ветра в лицо, где в затуманенных глазах пытаются
спрятаться остатки того, что называлось мечтой...

то же касается и жильцов-соседей, которые не способны
отличить паутину от узора слов, сотканного болью...
хорошо, что в окне есть еще горизонт, создающий новые
картины в течение суток...

и в памяти остались ночи, проведенные у костра в далекой
стране под названием Юность, давным давно, совсем другим
человеком, в котором больно узнавать себя...

...но ты веришь в меня и говоришь, что если бы я не писал,
я бы пел... наверное... ведь я потерял столько в этой жизни,
что скоро количество месяцев, проведенных в больничных
палатах, создаст планету, на которой будут расти капельницы,
как когда-то баобабы в бессмертном произведении...

когда я уйду, не пытайся узнать меня в толпе, просто живи —
просторы бескрайни, наслаждайся...

вернуться сможет лишь один, тот... помнишь... из Вифлеема,
но мне кажется, что мир, увидев его... растеряется... и повторит
свой грех... вот только кто будет в роли Пилата на этот раз...
                
      
                 МОЙ УИТМЕН

            Время – ничто и пространство – ничто.
           Я с вами, люди будущих столетий.
                                                    У. Уитмен
Уитмен шепчет мне по ночам на ухо истории,
                     не написанные им при жизни…
Восхищается полями асфоделей, говорит,
что там они напоминают незабудки.
Рассказывает, каких мальчиков он повстречал, закончив
свой земной путь, их души спят в кроватках, похожих
на колыбели младенцев.

Оказывается, там есть любовь, но запрещено произносить слова
«жизнь» и «смерть»…

Проснувшись, я смотрю в окно, и вместо волшебных снов
остаются только осколки прекрасных и недоступных витражей,
созданных Мастером.

А еще – едва заметные выбоины в душе.
Словно следы водой, они заполняются потом новыми
ощущениями, и благодаря этому рождаются новые стихи,
возвращая мне ощутимое веяние теплых ветров Рая.

          ЭМИГРАНТЫ
Влетая в страны,
вживаясь в дома,
вплетаясь в ритм жизни,
залечивая рваные раны эмиграции –
создаем сознательное равновесие,
испытав очередную встряску,
пострашнее землетрясения.
И это не попытка самовозвыситься –
это попытка взлететь,
не потеряв самообладания,
превознемогая боль в крыльях.
А если кому-то не хватит сил долететь,
пусть сядут отдохнуть на тающую льдину,
под мелодию дождя или ветра.
И поймут, что теперь будут
жить спокойно, смело выбрасывая
из карманов остатки ностальгии,
уже почти растраченные в полете.