Это время или пыль? Это сказка или быль?

Это Феникс? Это голубь? глянцевый автомобиль?

                       Куст ракитовый пророс,

                       Нет ответа, есть вопрос.

Кричит дитя, кипит работа

До сумерек, пока светло.

За всем подсматривает кто-то

И пишет прямо набело.

Там на неведомых дорожках,

Там по невидимой реке...

Дымится свет, и дремлет кошка,

И вёсла тонут в молоке.

Это правда или ложь? Это Выборг или Ош?

Это детство? Это Моцарт? тормозов ночной галдёж?

                       Куст ракитовый пророс,

                       Горя много, мало слёз.

Перепеты все песни, пересчитана сдача,

Снегопады похожи, города и года,

Не получится встреча, потому что удача

Ненадёжная сводня и теперь, как тогда.

Утомлённое солнце заколочено в доме,

Заколдовано в круге меж фонарных столбов,

В ночь уходят составы и солдаты, и кроме,

Кроме жизни и смерти нет на свете врагов.

Это угли или прах? Это выдох или ах? 

Это ясность возвращенья, или бегство впопыхах?

                       Куст ракитовый пророс,

                       Ты не смейся, я всерьёз.

Лодки тычутся в пирс деревянный,

между досок проросший травой.

Можно думать про дальние страны,

если берег не видеть другой.

Нету дальних, пружина разжалась,

и сейчас объяснят в новостях,

что протяжную, тихую жалость

к расстояниям нам не простят.

Набери на компьютере номер,

электронную почту прочти.

Все в нее умещается, кроме...

Все в ней кажется правдой, почти ... 

И в прессованную, made in China,

вечность выйти не стоит труда.

Вот когда пригодится молчанье,

вся его золотая руда.

                                     *  *  *

Только время не входит в привычку, а всё остальное

На знакомый мотив норовит обязательно сбиться.

Темнота закрывает пейзажа лицо подставное

И цитирует то, что должно было просто присниться,

Но пока не приснилось. 

                                       И препоручая закату

Километры и мили, и сны, и часы перелёта,

Узнаю – без кавычек – кирпичную эту цитату.

Новой Англии с Новой Голландией детские счеты.

Так же точно приходят на память и лица, и строки,

Скрежет сосен и мачт, когда ветер гуляет в округе.

Кто-то здесь тосковал, где-то строили верфи и доки.

Под знакомый мотив, не догадываясь друг о друге. 

                         *  *  *

На мичуринской яблоне росла дичком, 

На ливанском кедре – сосновой шишкой,

И лежать бы мне под деревом молчок-молчком, 

да тянулся закон за корявым дышлом.

На три такта вдыхаю, выдыхаю – чуть, 

не учу, не лечу, не пашу, не сею,

За скворцов и зябликов поручусь, 

а сама и свистнуть-то не умею.

Но сильнее меня оказался зов,

Соль призванья, подмигиванье удела, 

под цветущей липой хватило слов

и душисто скамья прилипает к телу. 

                          *  *  *

Пахнет солнцем,

или высохшим на солнце бельём,

или чем-то ещё, что поросло быльём,

мы принимаем это за счастье,

но, вопреки подсказке мифологемной,

счастье – пахнет

счастьем и сгорает мгновенно,

обжигая лёгкие, язык, роговицу,

оно просто не может длиться.

Никто и не обещал нам счастья;

не зная, чего мы ищем,

переносим его на детей и пищу,

на балет, на – с придыханием – собаку с кошкой,

но всегда там есть пресловутого дёгтя ложка,

это в лучшем случае, а чаще,

чем слаще заменители,

тем дальше счастье.

Бог не строг и, когда ожоги позаживали,

он подмешивает к ложке дёгтя

слова, детали,

формулы, форумы, кому – римский,

кому – всемирный,

конкурсы на «тоску по родине», ещё кумирни,

но, кому повезёт – шутка звучит нелепо –

он даёт сохранить, до поры, горсть золы и пепла.

ЭСКИНА, Марина, Бостон. Родилась в Ленинграде. Окончила физический факультет ЛГУ. В 1989 году эмигрировала в США. Автор трёх поэтических сборников: «Край земли», «Колючий свет», «Странный Союзник» и книги стихов для детей на англ. языке «Explanation of a Firefly». Участник «Царскосельской антологии» и сборника памяти И. Бродского «Из незабывших меня».